(1821 — 1881) — великий русский писатель, мыслитель, философ и публицист.
Влюбиться не значит любить: влюбиться можно и ненавидя.
Как бы ни была груба лесть, в ней непременно по крайней мере половина кажется правдою. Несчастье – заразная болезнь.
Несчастным и бедным нужно сторониться друг друга, чтобы еще больше не заразиться.Я перед ним виноват, следовательно, я должен ему отомстить.
Человек всю жизнь не живет, а сочиняет себя, самосочиняется.
Фантастическое составляет сущность действительности.
Надо любить жизнь больше, чем смысл жизни.
Если б кто доказал мне, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше было бы оставаться с Христом, нежели с истиной.
Если Бога нет, то какой же я после того капитан? («Бесы».)
Не надо думать, что человек, поступающий в соответствии со своими убеждениями, уже порядочный человек. Надо проверить, а порядочны ли его убеждения.
1858г. или 1859г.
Одна из характернейших черт русского либерализма – это страшное презрение к народу и взамен того страшное аристократничание перед народом (и кого же? каких-нибудь семинаристов). Русскому народу ни за что в мире не простят желания быть самим собою. (Весь прогресс через школы предполагается в том, чтобы отучить народ быть самим собою.) Все черты народа осмеяны и преданы позору.
Наши западники – это такой народ, что сегодня трубят во все трубы с чрезвычайным злорадством и торжеством о том, что у нас нет ни науки, ни здравого смысла, ни терпения, ни уменья; что нам дано только ползти за Европой, ей подражать во всем рабски и, в видах европейской опеки, преступно даже и думать о собственной нашей самостоятельности…
Как ни уверяй Стасюлевичи, Градовские, Краевские, что мы Европа, в Европе-то никто нас не принимает за европейцев.
Россия есть игра природы, а не ума.
… Что же будет с Россией, если русские отцы будут уклоняться от своего гражданского долга и станут искать уединения или, лучше сказать, отъединения, ленивого и цинического, от общества, народа своего и самих первейших к ним обязанностей…
Ключ ко всем современным интригам лежит… во всемирном заговоре против России, предрекающем ей страшную будущность.
Русский человек задним умом крепок…
Русский человек много и часто грешит против любви; но и первый страдалец за это от себя. Он палач себе за это. Это самое характеристичное свойство русского человека.
Фотография М. Б. Тулинова
Русский народ никогда, даже в самые торжественные минуты его истории не имеет гордого и торжествующего вида… наивно торжественного довольства в русском человеке совсем даже нет, даже в глупом.
Русское сердце в состоянии даже в самом враге своего отечества отличить великого человека.
Русский атеист, если только он вправду атеист и чуть-чуть с умом, – самый лучший человек в целом мире.
Ибо русскому скитальцу необходимо именно всемирное счастие, чтоб успокоиться: дешевле он не примирится, – конечно, пока дело только в теории.
Русский не только не способен приобретать капиталы, но даже и расточает их как-то зря и безобразно.
… Грядущие русские люди поймут, уже все до единого, что стать настоящим русским и будет именно значить: стремиться внести примирение в европейские противоречия.
Есть русские люди, боящиеся даже русских успехов и русских побед… они боятся и удач и побед русских потому-де, что явится после победоносной войны самоуверенность, самовосхваление, шовинизм, застой.
Мы, слава Богу, еще русские, а не французские буржуа, которые защищают свое семейство и собственность мимо всяких соображений, потому только что семейство и собственность и составляют у них так называемый l’ordre. Нет, мы даем себе отчет и даже в минуту «необходимости» будем действовать скорее по совести, чем по необходимости.
Русскому человеку честь одно только лишнее бремя. Да и всегда было бременем, во всю его историю. Открытым «правом на бесчестье» его скорей всего увлечь можно.
Русские люди вообще широкие люди, широкие, как их земля, и чрезвычайно склонны к фантастическому, к беспорядочному; но беда быть широким без особенной гениальности.
Я думаю, самая коренная духовная потребность русского народа есть потребность страдания, всегдашнего и неутолимого, везде и во всем. Этою жаждою страдания он, кажется, заражен искони веков. Страдальческая струя проходит через всю его историю, не от внешних только несчастий и бедствий, а бьет ключом из самого сердца народного. У русского народа даже в счастье непременно есть час страдания, иначе счастье его для него неполно. Никогда, даже в самые торжественные минуты его истории, не имеет он гордого или торжествующего вида, а лишь умиленный до страдания вид; он воздыхает и относит славу свою к милости господа. Страданием своим русский народ как бы наслаждается…
Высшая и самая характерная черта нашего народа – это чувство справедливости и жажда ее.
Существует один знаменательный факт: мы на нашем еще неустроенном и молодом языке можем передавать глубочайшие формы духа и мысли европейских языков.
Язык – народ, в нашем языке это синонимы, и какая в этом богатая глубокая мысль!
… Христианство есть единственное убежище Русской Земли от всех ее зол.
Нам же будет хуже, если наши блажные просьбы исполнят. Ну, попробуйте, ну, дайте нам, например, побольше самостоятельности, развяжите любому из нас руки, расширьте круг деятельности, ослабьте опеку, и мы… да уверяю же вас: мы тотчас же попросимся обратно в опеку.
Право, у нас теперь иной даже молится и в церковь ходит, а в бессмертие своей души не верит, то есть не то что не верит, а просто об этом совсем никогда не думает.
… Мы все отвыкли от жизни, все хромаем, всякий более или менее. Даже до того отвыкли, что чувствуем подчас к настоящей «живой жизни» какое-то омерзение…
За нищету даже и не палкой выгоняют, а метлой выметают из компании человеческой, чтобы тем оскорбительней было. И справедливо: ибо в нищете я первый сам готов оскорбить себя.
Все одаренные и передовые люди в России были, есть и будут всегда картежники и пьяницы, которые пьют запоем.
Везде в русском народе к пьяному чувствуется некоторая симпатия.
Народ загноился от пьянства и не может уже отстать от него. А сколько жестокости к семье, к жене, к детям даже; от пьянства всё.
Я думаю, самая коренная духовная потребность русского народа есть потребность страдания, всегдашнего и неутолимого, везде и во всем. Этою жаждою страдания он, кажется, заражен искони веков. Страдальческая струя проходит через всю его историю, не от внешних только несчастий и бедствий, а бьет ключом из самого сердца народного. У русского народа даже в счастье непременно есть час страдания, иначе счастье его для него неполно. Никогда, даже в самые торжественные минуты его истории, не имеет он гордого или торжествующего вида, а лишь умиленный до страдания вид; он воздыхает и относит славу свою к милости господа. Страданием своим русский народ как бы наслаждается…
В наш век негодяй, опровергающий благородного, всегда сильнее, ибо имеет вид достоинства почерпаемого в здравом смысле, а благородный, походя на идеалиста, имеет вид шута.
Есть в народе горе молчаливое и многотерпеливое; оно уходит в себя и молчит. Но есть горе и надрывное, оно пробьется раз слезами и с той минуты уходит в причитания. Это особенно у женщин. Но не легче оно молчаливого горя. Причитания утоляют тут лишь тем, что еще более растравляют и надрывают сердце: такое горе и утешения не желает, чувством своей неутолимости питается. Причитания лишь потребность бередить беспрерывно рану.
Отчего у нас все лгут, все до единого?.. Это именно потому, что могут лгать даже совершенно честные люди. Я убежден, что в других нациях, в огромном большинстве, лгут только одни негодяи; лгут из практической выгоды, то есть прямо с преступными целями. А у нас могут лгать совершенно даром самые почтенные люди и с самыми почтенными целями. У нас, в огромном большинстве, лгут из гостеприимства.
Общественное мнение у нас дрянное – кто в лес, кто по дрова, но его кое-где боятся, стало быть, оно своего рода сила, а стало быть, и годиться может.
И что такое смягчает в нас цивилизация? Цивилизация вырабатывает в человеке только многосторонность ощущений и… решительно ничего больше. А через развитие этой многосторонности человек еще, пожалуй, дойдет до того, что отыщет в крови наслаждение. Ведь это уж и случалось с ним.
Чем соедините вы людей для достижения ваших гражданских целей, если нет у вас основы в первоначальной великой идее нравственной?